Русский
Журнал /
Круг чтения / |
"Все
произведения
я
переводила
с удовольствием" Демурова Нина Михайловна
-
литературовед,
исследователь
литературы
Великобритании
и США, детской
английской
литературы,
переводчик с
английского. В
ее
переводах
публиковались
произведения
Г.К.Честертона,
Э.А.По,
Ч.Диккенса,
Дж.Макдональда,
Л.Кэрролла, Ф.Х.Бернетт,
Дж.М.Барри,
Б.Поттер,
А.Гарнера,
Р.К.Нарайана,
Дж.Апдайка
и др. Обладатель
Почетного
диплома
Международного
совета
детской
книги (2000 г.) РЖ:
Как вы
пришли к
переводу? Н.Д.:
В конце 1950-х я
попала в
Индию и
работала
там переводчиком.
Это поездка -
вскоре
после окончания
университета
-
перевернула
всю мою жизнь. РЖ:
Вы работали
в Индии
переводчиком-синхронистом? Н.Д.:
Да, переводила
многих
интересных
людей, например,
премьер-министра
Индии Джавахарлала
Неру,
вице-президента
доктора Радхакришнана,
автора
"Истории
философии
Индии",
писателей,
театральных
и
кинорежиссеров,
актеров и
других. Как-то в
свободный
день я шла по
центральной
площади
Дели, где под
аркадами,
защищающими
от солнца,
расположились
на земле
продавцы
тканей,
ковров, книг.
Какой-то старик
расстелил
на земле
большую
чистую тряпку
цвета
шафрана и
разложил на
ней книги, среди
них были и
английские.
Я купила у
него
"Гордость и
предубеждение"
Остин и
"Питера Пэна"
Барри. В
те годы эти
две книги
были у нас
неизвестны.
Имя Джейн Остин
отсутствовало
в
университетских
курсах истории
литературы -
я закончила
МГУ и до того
времени о
ней ничего
не слышала. РЖ:
А на каком факультете
вы учились? Н.Д.:
На
романо-германском
отделении
филологического
факультета.
Два этих
автора
прошли
практически
через всю
мою жизнь. Я
хотела
опубликовать
"Гордость и
предубеждение",
но это
оказалось
нелегко:
английский
марксистский
критик Арнольд
Кэтлл в
своем
"Введении в
историю
английского
романа"
посвятил ей
очень
критическую
статью: мол,
герои Джейн Остин
далеки от
народа,
живут за
высокими
стенами
своих
поместий...
Несколько
лет спустя
издательство
"Иностранная
литература"
выпустило этот
роман на
английском,
с моим
предисловием,
где я
цитировала
статью
Арнольда Кэтлла
(без этого
было нельзя),
но не
соглашалась
с ним. Это
было начало
оттепели. Потом я
узнала, что
известный
физик
Эммануил
Самойлович
Маршак, сын
С.Я.Маршака,
очень любил
Джейн Остин
и в течение
двадцати
лет
переводил
этот роман.
Через
несколько
месяцев
после
выхода у нас
"Гордости и
предубеждения"
я получила
от него
письмо: он
просил меня
написать предисловие
и
комментарий
к его переводу,
который
впоследствии
вышел в
серии "Литературные
памятники"
издательства
"Наука".
Превосходная
была серия! О
Джейн Остин
я и потом
писала, хотя
никогда ее
не переводила. А "Питер Пэн" стал
моим первым
переводом.
Холодной
зимой, сидя в
нашей
старой квартире
в Ружейном
переулке, я с
увлечением
погружалась
в
приключения
Питера Пэна.
Голландская
печь,
которую
топили
дважды в день,
не
согревала, и
мы
набрасывали
на себя все
теплое, что
было. Эта
книга долго
не выходила.
Издательство
"Детская
литература"
вроде
хотела ее
взять, но при
этом
говорило, что
эта сказка
не для
советских
детей:
мальчик
зачем-то
летает,
родители
нанимают в
няньки
собаку,
горничная -
маленькая
девочка, а это
эксплуатация
детского
труда,
капитан Крюк,
который
вечно
думает о том,
джентльмен
он или не
джентльмен,
тоже
персонаж
подозрительный.
Крюк, как вы
помните,
учился в закрытой
школе, и
галстук у
него был как
надо, и носки
как надо, и
все же он
подозревал,
что он не
джентльмен.
А вот этот
мальчишка,
Питер Пэн,
конечно, -
джентльмен,
и то, что он об
этом не
думает,
первый
признак его
джентльменства!
Вокруг
всего этого
автор
затеял
веселую
игру,
которая и
делает эту
повесть
такой
интересной,
тем более
что за этой
игрой стоят
серьезные
вещи (принцип
"справедливой
игры",
например,
когда на дуэли
Питер видит,
что стоит
выше, и
помогает
Крюку
подняться). Видя, что
с "Детской
литературой"
ничего не
выходит, я
предложила
роман
молодому
издательству
"Детский
мир". Там к
Питеру отнеслись
с
энтузиазмом,
включили
книгу в план, даже
заплатили
аванс, но
потом их, увы,
лишили
права
издавать
иностранную
литературу.
Вероятно,
потому, что главный
редактор
Юрий
Тимофеев
был известный
либерал, и
его решили
"поставить
на место". Лишь в
конце 1960-х,
после
выхода
моего
перевода
"Приключений
Алисы в
Стране чудес"
и "Алисы в
Зазеркалье"
в
болгарском
издательстве
"София-пресс",
издательство
"Детская
литература"
вернулась к
разговору о
"Питере Пэне",
но с
условием,
что я выкину
или
переделаю все
сомнительные
места. Я не
хотела,
издательство
настаивало,
и я в отчаянии
обратилась
к
К.И.Чуковскому.
Я поехала к нему
в Переделкино,
он попросил
меня
почитать
первые
главы, они
ему
понравились,
и он сел
писать
письмо в издательство,
где весьма
иронично
говорил: да,
пусть
советские
дети узнают
о том, как англичане
эксплуатировали
детский
труд. В конце
концов, с
минимальными
купюрами,
книжка
вышла.
Нельзя сказать,
что мой
дебют был
удачным:
перевод
пролежал в
столе свыше
двенадцати
лет! Тем временем
я
переводила
рассказы
Честертона, Брет
Гарта... И
привезенного
тоже из
Индии замечательного
индийского
писателя Р.К.Нарайана,
которого Грэм
Грин,
издававший
его, называл
лучшим
романистом,
пишущим на
английском
языке. РЖ:
Когда вы
только
начинали
переводить,
наверняка
вам кто-то
помогал,
поддерживал? Н.Д.:
Нет. Правда,
потом, когда мы
с
И.М.Бернштейн
перевели
роман Р.К.Нарайана
"The Guide"
("Гид"),
который, к
сожалению,
по-русски
вышел под
названием
"Святой
Раджу", у нас
был прекрасный
редактор - М.Ф.Лорие.
К роману я
написала
предисловие,
Мария Федоровна
правила наш
текст и
очень помогла
мне. РЖ:
Можно ли по
какому-то
принципу
объединить близких
вам авторов,
которых вы
перевели? Н.Д.:
Сказать по
правде, мне
повезло:
вначале я преподавала
в МГУ, потом в
Московском
Государственном
Педагогическом
институте
им. Ленина.
Там
работали
замечательные
люди: Борис
Иванович Пуришев
читал курс
литературы
средних
веков и Возрождения,
я училась у
него в
университете,
заведующим
моей
кафедры был
Владимир
Дмитриевич Аракин, у
которого я
тоже
училась в
МГУ, он
преподавал
нам
шведский
язык. Долгое
время на
высших
педагогических
курсах при
факультете
английского
языка я
читала
двухгодичный
курс
английской
и
американской
литературы
на
английском.
Курс
литературы
составлял 200
часов - это
очень много,
даже по сравнению
с
университетом.
Готовясь к
этому курсу,
я, можно
сказать,
получила
второе
образование.
На высшие
педагогические
курсы для повышения
квалификации
приезжали
вузовские
преподаватели
из России и
союзных республик.
Также я
преподавала
английский
язык,
перевод,
иногда
стилистику,
а самое главное
- анализ
художественного
текста, этот
предмет мне
как
переводчику
дал очень
много. Как
видите, я
была в
выгодном
положении:
не зависела
от
издательств
и
переводила
то, что
хотела. РЖ:
Ну а все-таки,
как
объединить
интересных
вам авторов?
Произведения
Барри и
особенно
Кэрролла -
детская
литература
с философским
подтекстом,
линия
нонсенса и иронии... Н.Д.:
Безусловно,
это линия
английского
гротеска,
нонсенса,
юмора, часто
не прямого,
близкого к
иронии, что
мне всегда
нравилось. Когда я
жила в Индии,
то общалась
там с
замечательными
писателями,
актерами,
театральными
деятелями,
певцами. Я
заболела
этой
страной и
несколько
лет
переводила Нарайана
- он недавно
умер, - я
считаю его
лучшим
индийским
писателем.
Его
отличает
тонкая
ирония и
замечательный
юмор, взгляд
на жизнь с
определенной
дистанции,
без всяких
сантиментов,
- к тому же на
него
большое влияние
оказала
английская
литература
и Чехов. Это
необычное
сочетание
отличает его
от
большинства
восточных
писателей. РЖ:
По-вашему, в
России на
сегодняшний
день традиция
английского
юмора и
гротеска
представлена
хорошо или
еще
недостаточно? Н.Д.:
Достаточно
хорошо.
Лакуны еще
есть, но это, пожалуй,
не
первостепенные
авторы. РЖ:
Наверное,
ваш самый
трудный
перевод - это
"Алиса"? Н.Д.:
Все
произведения
я
переводила
с удовольствием.
Книги об
Алисе вышли
в 1967-м в Софии, в
"Издательстве
литературы
на
иностранных
языках",
потом оно
стало
называться
"София-пресс". РЖ:
Почему в
Софии?
Обходные
пути? Н.Д.:
Нет,
парадоксы
социалистического
планирования.
Одни книги
выходили в
республиках,
другие в
странах
народной
демократии -
у них был
свой план,
конечно,
согласованный
с Москвой.
Иногда он
давал сбои. Тут мне
просто
повезло: для
своего
курса стилистики
я готовила
примеры
реализации
метафор,
брала их из
Кэрролла и Дж.Микеша.
Студенты,
зная, что я
занимаюсь
переводом,
спрашивали:
"Как бы вы
это
перевели?" Я
говорила: "Так
с ходу
трудно
сказать,
можно так, а
можно этак".
У нас шла
своеобразная
игра - у меня сохранился
экземпляр
книги, где на
полях я писала
возможные
варианты
перевода.
Как-то ко мне
пришли
друзья,
среди них
был один
хороший
редактор, и я
что-то
процитировала
из Кэрролла.
Этот
редактор
встретил в Москве
болгарского
издателя,
которого
вызвали для
обсуждения
издательских
планов, и
когда тот
сообщил ему,
что
собирается
издавать
"Алису", мой
знакомый
сказал: "А я
знаю для
тебя
переводчика". РЖ:
С 1879 г., со
времени
выхода
первого
анонимного перевода
"Алисы",
который
назывался
"Соня в
стране
дива", книгу
переводили
много раз. Как
вы
относитесь
к этим
работам? Н.Д.:
Да, смешное
название.
Кстати,
американский
исследователь
русского
происхождения,
знающий русский
язык,
перевел
название
"Соня в стране
девы".
Думаю, он
никогда не
держал этой
книги в
руках. После
первого
перевода
были
замечательные
работы
А.Н.Рождественской,
П.С.Соловьевой,
по-своему
очень
интересный
перевод
В.В.Набокова,
но все они
исходили из
принципа
русификации,
поэтому в
текстах
появлялись
"губерния",
"сибирский
кот"... Но были
и менее
удачные,
буквалистские
переводы. "Алису
в стране
чудес" А.П.Оленича-Гнененко
напечатали
в 1940 г. и
переиздавали
до начала 1960-х,
в то время
это был
самый
распространенный
перевод.
Подчас
"Алиса" Оленича-Гнененко
похожа на
бред.
Например,
Комар из
Зазеркалья
спрашивает
Алису:
"Какие есть
у вас насекомые?"
- "Ну, вот, к
примеру, есть
у нас
Бабочка" (Вutterfly)",
- отвечает
она.
"Подумаешь! -
протянул
Комар, - а у нас
есть Вread-and-Вutterfly".
В его
переводе
появляется
"Хлебная
бабочка" -
вся
словесная
игра
теряется. Когда я
начала
переводить
"Алису", один
мой
приятель,
ценитель литературы,
сказал:
"Зачем ты за
нее взялась?
Какая это
неприятная
книга! В ней
есть что-то
патологическое".
В те годы
дореволюционные
переводы не
издавали,
так что я
придумывала
новый метод -
чтобы была
понятна
игра и гротеск
книги, но при
этом
обойтись
без
русификации. РЖ:
Почему ваш
знакомый
считал эту
книгу неприятной?
Он имел в
виду то, что
взрослый
мужчина
посвящает
сказку
девочке? Н.Д.:
В те годы о
педофилии
никто не
слышал. Он имел
в виду
предыдущие
неудачные
переводы. Если
абсурд и
нонсенс
хорошо переведен,
чувствуется
второй,
глубокий
уровень, не
возникает
неприятного
ощущения, - я не
говорю о
произведениях,
где автор
делает на
это
установку. РЖ:
Вы
затронули
проблему
буквального
перевода. В
эссе "Задача
переводчика"
Вальтер Беньямин
пишет, в
частности, о
том, что
буквальности
в переводе -
неотъемлемая
часть
свободного
перевода,
способного
освободить
язык из
темницы и
развеять
чары. Как вы
относитесь
к
буквальному
переводу? Н.Д.:
Сложный
вопрос,
разные люди
понимают
под "буквальным
переводом"
разное. Нужно
конкретно
знать, что
имеется в
виду. К
буквализму А.П.Оленича-Гнененко
я отношусь
отрицательно,
но
приветствую
"буквализм"
М.Л.Гаспарова. РЖ:
То есть,
по-вашему,
понимание
"буквализма"
зависит от
человека? Н.Д.:
От
интерпретации
этой идеи и
ее воплощения. РЖ:
У вас не было
ощущения,
что вы
написали
книги об
Алисе
по-русски? Н.Д.:
Так высоко я
о себе
никогда не
думаю: я глубоко
чту гений
Кэрролла. РЖ:
Вам не
обидно, что,
несмотря на
другие работы,
вас
воспринимают
именно как
переводчика
"Алисы"? Н.Д.:
Я спокойно
отношусь к
своей
репутации, а
то, что мое
имя
соединяют с
Кэрроллом, -
мне кажется
большой
удачей. Этот
перевод,
который позже
опубликовали
с
комментариями
Мартина Гарднера
и моими в
"Литературных
памятниках",
по мнению
многих, стал
культовой
книжкой. Я до сих
пор
занимаюсь
Кэрроллом, в
частности,
перевела
дневник его
путешествия
1867 г. в Россию.
Друг
Кэрролла
Генри Лиддон
пригласил
его поехать
на
празднование
юбилея
митрополита
Филарета.
Они
побывали в Петербурге,
в Царском
Селе и
окрестностях,
в
Кронштадте,
в Москве, в
Новом
Иерусалиме, Троице-Сергиевой
лавре, в
Нижнем
Новгороде. В
этой
поездке
есть
некоторые
загадки. РЖ:
Какие? Н.Д.:
Они везли
поздравительное
письмо
Филарету от
епископа Уилберфорса
из Оксфорда,
видного
деятеля
англиканской
церкви,
который, в
частности,
выступал за
сближение с
восточной
церковью, но
не передали
его вовремя.
Что
помешало им
это сделать -
при том, что
они имели
личную
аудиенцию у
Филарета и
присутствовали
при самом
торжестве? Я бы
хотела
издать
русский
дневник отдельной
книгой, с
предисловием,
подробными комментариями,
иллюстрациями.
Кэролл
был хорошим
фотографом,
но в России
не снимал -
тогдашнее
оборудование
было
громоздким,
в крупных
городах он
всегда
покупал открытки.
В Нижнем они
были 2 дня,
осмотрели
ярмарку, а
вечером
пошли в
театр, где
Кэрролл
очень точно
отметил
будущих
великих
актеров, хотя
русского
языка не
знал. В это
время в Нижнем
Новгороде
жил
замечательный
русский художник
и фотограф
В.Карелин,
из-за слабых легких
уехавший из
Петербурга,
сохранилось
много его
работ -
жанровые
сценки
уличной и домашней
жизни.
Интересно,
что
фотографии Карелина
и Кэрролла
во многом
перекликаются. РЖ:
Вы,
наверняка,
знакомы со
статьей
Александры
Борисенко в
"Альманахе
переводчика",
где она, в
частности,
пишет: "В
какой-то
мере работа
над
переводом
шла в данном
случае в
необычном
направлении:
от большей естественности
и легкости к
усложненности,
отказу от
сглаженности
в переводе.
Эта тенденция
не только
была
вызвана
направленностью
серии
"Литературные
памятники",
она прослеживалась
с самого
начала. Уже в
первом издании
Н.Демурова
пыталась
вложить в
текст
больше, чем
могло быть
понятно
читателю.
Например,
имена причудливых
существ, с
которыми
Алиса
встретилась
у моря слез, в
сказке
Кэрролла
намекают на
сестер
Алисы Лидделл
и самого
Доджсона, и
намек был
бережно
сохранен в
переводе и
объяснен в
предисловии,
хотя
заведомо не
мог
"сыграть"
спонтанно,
без
дополнительных
пояснений".
Действительно
ли работа
шла в
сторону
усложненности,
больших
комментариев,
некоторой
тяжеловесности? Н.Д.:
Не думаю, что
это так. Что
касается
существ у
моря слез, то,
например,
Орленок (Eaglet)
связан с
именем
младшей
сестры
Алисы Эдит
(Edith), об
этом пишут
все
биографы, я
назвала его
Орленок Эд.
По-моему, это
небольшое
изменение
совсем не
усложняет текст,
от него
протягивается
ниточка к
сестрам Лидделл,
ведь в книге
описываются
многие
события, которые
с ними
происходили. Сейчас я
читаю
верстку
своего
перевода книги
Кристины Бьерк
о маленькой
Алисе Лидделл
и ее семье, в
ней много
деталей,
вошедших в сказки
Кэрролла.
Автор
поясняет,
как в книге появился
Додо:
Кэрролл
водил
девочек в
университетский
музей
посмотреть
на останки
последнего додо, его
голову и
лапу, а рядом
на стене
висела картина
XVII в.,
изображавшая
дронта. Мне
кажется,
помимо
произведения,
надо
рассказывать
о писателе и
обо всем, что
так или
иначе
связано с
произведением.
Я всегда
читаю
биографии,
воспоминания
и статьи об
авторах, в
них можно
найти
многое, что
подспудно
лежит в
произведении. РЖ:
Вы считаете,
знание
биографии
автора и материалов
вокруг
важно или
даже
необходимо
переводчику? Н.Д.:
Да,
благодаря
этому
многое
понимаешь и
можешь
лучше
перевести, а
произведение
приобретает
второй, а
подчас и
третий план.
Совсем не
обязательно
потом все
это
выводить в комментарии...
К сожалению,
далеко не
все
переводчики
изучают то,
что связано
с
произведением
и самим
автором. РЖ:
О.А.Седакову
мало
интересует
то, что
относится к
биографии
переводимых
авторов.
"Меня
интересует
человек в
состоянии
говорения,
мне надо почувствовать
его почти
физическую
природу,
вроде
"холодно" -
"горячо". Это
дает только
сам текст". РЖ:
Были вещи,
которые вы
хотели
перевести,
но это
почему-то не
получилось? Н.Д.:
Да, у меня
лежит
наполовину
сделанная
книга, - жду
издателя.
Это лучший
роман Р.К.Нарайана
"В ожидании
Махатмы",
который посвящен
Ганди,
ироничный и
глубокий,
сочетающий
реальный
факт и
вымысел. Как
всегда в его
романах,
действие
происходит
в выдуманном
городке Мальгуди,
похожем на Йокнапатофу
Фолкнера.
Молодой
человек
живет с
бабушкой,
родителей у
него нет, он
не знает, как жить
дальше. Тут в
город
приходит
Ганди - это
был период,
когда он
обходил
Индию и
собирал
землю для
безземельных
крестьян.
Юноша увлекается
его идеями,
идет за ним и
живет так,
как учил
Махатма, но
на самом
деле он ничего
не понял и
часто
делает все
совсем
наоборот,
например,
пускает под
откос поезда
и пр. Там есть
и любовная
история. Эта
книга о том,
что
происходит
с великими
идеями,
когда они
становятся
достоянием
масс. РЖ:
А за какой
перевод вы
получили
почетный диплом
Международного
Совета
детской
книги? Н.Д.:
За перевод
книги
Диккенса
"Жизнь
Господа нашего".
Диккенс
записывал в
тетрадь
краткие
изложения
глав из
четырех
Евангелий перед
тем, как
рассказать
их на ночь
своим детям -
получилась
очень
проникновенная
книга. Так
как она не
предназначалась
для публикации,
у нее
неотполированная
форма. Она
лежала в его
материалах,
и о ней не
знал даже
его близкий
друг и
биограф
Дж.Форстер, впервые
ее
опубликовали
в 1934-м. Это
наименее известное
из
произведений
Диккенса. В 2000
г. оно было
издано с
большим
вкусом и
любовью
московским
издательством
"Грантъ". |